великие литераторы
…И вновь наступила зима, холодная и полуголодная зима 21-го года, и он вдруг отчетливо, без малейшей душевной боли, понял, что этот падающий снег, и это замороженное солнце, и эти оголенные ветви деревьев в заиндевевшем окне он видит в последний раз.
Вечерами все кружилось в безумном вихре и исчезало во вьюжной пелене. Когда он забывался в коротком тревожном сне, его обступали маски и тянули в разные стороны. Он не сопротивлялся, давал вовлечь себя в игру, прекрасно сознавая, что под одной из них прячется Наталья…
Снежная маска
К 100-летию Бабеля астрономы назвали его именем малую планету. Он и в русской литературе давно существует на правах «беззаконной кометы в кругу расчисленных светил». Или можно сказать по-другому: он — блуждающая звезда, зависшая над черной бездной ЧК... Сегодня Бабелю уже 119 лет, и мы пытаемся разгадать геометрию полетов этой странной звезды, его отношения с Софьей Власьевной, то есть с советской властью, дамой крутой и серьезной. Что касается литературного мастерства Бабеля, то тут все ясно. Высочайший класс. Золото высшей пробы.
Читать Бабеля — истинное наслаждение. Это пир для гурманов, праздник для книгочеев — до того поразительно богатство его речевой культуры. Сам Бабель возмущался собратьями по перу, которые были равнодушны к слову. «Я бы штрафовал таких писателей за каждое банальное слово!»
Исаак Эммануилович Бабель родился 1 (13) июля 1894 года в небедной и образованной еврейской семье. Из автобиографии: «Родился в Одессе, на Молдаванке, сын торговца-еврея. По настоянию отца изучал 16 лет еврейский язык, Библию, Талмуд. Дома жилось трудно, потому что с утра до ночи заставляли заниматься множеством наук. Отдыхал я в школе. Школа моя называлась Одесское коммерческое имени императора Николая II училище. Там обучались сыновья иностранных купцов, дети еврейских маклеров, сановитые поляки, старообрядцы и много великовозрастных бильярдистов. На переменах мы уходили, бывало, в порт на эстакаду, или в греческие кофейни играть на бильярде, или на Молдаванку пить в погребах дешевое бессарабское вино...»
Долину Шеврез французы иногда называют еще "страной де Бержерака". Земляки отождествляют славного Сирано с героем знаменитой пьесы Эдмона Ростана "Сирано де Бержерак". Здесь вам покажут памятник "тому самому" Сирано и повсюду предложат "стаканчик старого доброго вина", заверив, что это его любимое вино. Покажут и "замок" Мовьер, а скорее, господский дом, где жила семья де Бержерака, хотя от тех времен уцелело немногое, здание было перестроено еще в XVIII веке. Сам поэт покинул этот мир 350 лет назад. Ему не суждено было дожить до 37 лет. Зато ему суждено было стать легендой...
Среди бретеров и педантов. ...Сирано сидел в кордегардии роты гасконцев и что-то быстро писал. Перо стремительно носилось по бумаге. При этом он так энергично тыкал пером в чернильницу, что его кончик долго не выдерживал и ломался. Бержерак чертыхался, искал новое, а, не найдя, бывало, выдергивал перо из собственной шляпы, очинял его и продолжал строчить.
Его сослуживцы делали вид, что ничего не замечают. Если бы на месте Сирано был кто-то другой, в его рукопись заглядывали бы из-за плеча, отпускали бы двусмысленные шутки. Но Боже упаси шутить с де Бержераком! Вон как он тычет пером в чернильницу и так же орудует шпагой.
Ученый-палеонтолог Иван Ефремов не просто вошел в литературу — он в нее стремительно ворвался. Его первая книга «Туманность Андромеды» произвела эффект разорвавшейся бомбы. Потом последовали другие романы, не менее громкие... И каждый будоражил воображение, рассказывая о далеком будущем так, будто автор побывал в нем на машине времени. Самое поразительное: многие предвидения Ефремова уже сбылись, иные еще ждут своего часа.
УЧИТЕЛЬ
В этом году исполняется 56 лет со времени первой публикации романа «Туманность Андромеды». Когда в 1957 году он появился на страницах журнала «Техника – молодежи», успех был ошеломительным. Книгу зачитывали до дыр. Она была переведена на 75 языков мира – такой чести не удостоился ни один роман в СССР. Но мало кто знает, что замысел этого бестселлера родился не в тиши писательского кабинета, а в далекой Монголии. Там, среди холмов и солончаков безводной пустыни Гоби, куда юношеская мечта забросила ученого-палеонтолога Ивана Ефремова, у него родилась новая мечта – написать роман о космосе.
По-разному приходят люди к природе. По-разному настраивают на нее голос своей души. Кто-то раньше, кто-то позже. Вот и Михаил Михайлович Пришвин не сразу певцом природы стал, хотя убежал еще из гимназии своей в Ельце со товарищи в неведомые края. Да вернули их быстро. А Пришвина отчислили. Не получилось у него первое путешествие.
Но потом уже, после университета в Лейпциге; после путешествий по Европе, где набирался он ума-разума и искал, искал чего-то в разных кружках и семинарах, на концертах и в музеях; после работы по специальности агрономом, тоже ведь с природой связанной, — появилась у него потребность поменять что-то в жизни своей, миру что-то сказать. Вот и пустился он в путешествие по Олонецкому краю, что между Онегой и Белым морем. И появилась вскоре книжка «В краю непуганых птиц», да такая, что один ученый, всю жизнь изучавший пернатых в том краю, сказал, что Пришвин постигал их жизнь сердцем. А Зинаида Гиппиус назвала Михаила Михайловича «легконогим и ясным странником с глазами вместо сердца».
Но не может человек просто так взять и написать что-то такое. Вот захотеть, сесть и написать! Должна у него в душе звучать мелодия и толкать на подвиги. Ведь «…у людей, как у деревьев: иногда у сильного человека от боли душевной рождается поэзия, как у деревьев смола». Была такая песня в душе у Пришвина. Влюбился он в Париже. И не женился. Отказался от этой мысли. И возлюбленная его на всю жизнь осталась Невестой, образом вечной молодости, женственности, красоты и любви.
